Источники по истории городской повседневности 1930-50-х гг. на материалах г. Архангельска.

Хатанзейская Е.В.

Источниковой основой для изучения истории повседневности может стать широкий спектр как традиционных, так и нетрадиционных для исторических исследований источников. Они могут быть как документальные, так и личного происхождения. Причем последние при исследовании и реконструкции повседневности имеют несравнимо большее значение.

Среди традиционных письменных источников личного происхождения выделяют «эго-документы» - биографии, мемуары, дневники и письма. С их помощью можно оценить характер социально-экономических, политических, культурных изменений через восприятие простых людей. Интересный материал для реконструкции советской довоенной, военной и послевоенной повседневной жизни дают воспоминания жителей города.

Специалист по истории повседневности ХX в. имеет возможность расширить свою источниковую базу за счет свидетельств еще живущих информантов — то есть использовать метод сбора и записи «жизненных историй» — интервью всех видов. Такие «устные истории» становятся не просто сбором источников, но созданием нового вида эмпирического материала. Эти воспоминания, в сумме образующие коллективную историческую память, представляют собой одну из форм выражения исторического сознания[1].

Но, тем не менее, устные воспоминания очевидцев страдают одним существенным недостатком: это взгляд на событие сквозь призму последующего жизненного опыта. Наиболее достоверную и объемную информацию в плане изучения повседневности несут в себе дневники и письма жителей города. Здесь находят отражение в полной мере и бытовые проблемы, и осмысление ситуации, и зачастую неподдельный, искренний взгляд на событие, и ментальная составляющая жизни, важная для историка.

Еще одну группу источников составляют материалы периодических изданий (особенно региональных), в которых нашли отражение проблемы обеспечения населения продовольственными и промышленными товарами, жилищные условия и состояние детских учреждений, качество бытового обслуживания жителей и уровень организации культурных форм досуга, а также другие аспекты повседневности. Особенность прессы как источника заключается в сложности ее структуры и разнообразии жанров. Газетный материал включает в себя самую различную по происхождению и содержанию информацию: официальные сообщения и законодательные акты, публицистику и письма, хронику и заметки-отчеты, репортажи и интервью, объявления и беллетристику, некрологи и пр.[2]

Использовать следует все виды газетных публикаций: коллаж, заголовки, лозунги ЦК ВКПб, слова и словосочетания, передовицы и перепечатка передовиц из центральных газет, материалы пленумов, конференций, съездов и коротенькие корреспонденции. Использоваться должна как актуальная, так и потенциальная (скрытая) информация, ведь в 1920-30-е гг. газеты выполняли главным образом не столько роль СМИ, сколько средств массового воздействия, формировавших определенные идеологические установки, внутри- и внешнеполитические стереотипы[3]. 

Архивные документы постоянного хранения фонда первичной партийной организации расширяют возможности для изучения повседневных реалий различных периодов советской истории. Наибольший интерес в нашей теме представляют собой докладные записки, отчеты инспекций, просьбы местных органов власти с изложением ситуации на местах, адресованные Центру. Все эти документы хранятся в отделе документов социально-политической истории Государственного архива Архангельской области. Можно обратиться также к архивным фондам предприятий, которые содержат документы, отражающие производственную повседневность советской эпохи.

Дополнительным источником при изучении повседневности могут быть статистические документы из сборников по народному хозяйству СССР.[4]

К числу весьма специфических источников исследования массового сознания и повседневного поведения можно отнести также фольклорные материалы. Фольклор и, прежде всего, частушки, очень точный индикатор народных настроений. В социологической литературе подчеркивается, что особенности бытового поведения населения находят свое отражение в пословицах и поговорках, выполняющих в обществе незаменимые социальные и культурные функции. В пословицах и поговорках отражается огромное количество стереотипов поведения, привычек и навыков, вызывающих «автоматические» реакции людей на жизненные ситуации[5].

Карикатура служит таким же весомым источником представлений о юмористической составляющей повседневности, как и анекдоты.[6] Но функция анекдотов в российской истории всегда была не только развлекательной. При изучении информационно-закрытых режимов анекдоты дают возможность дополнительной верификации характера происходящих процессов. Способность видеть в том или ином явлении смешное сопряжена с социальным статусом, менталитетом, системой ценностных ориентаций и уровнем культуры. Бытовые анекдоты в нашей стране не только отражали конкретные ситуации, в которые ставила человека советская общественная система. Являясь проявлением здравого смысла, они предотвращали полный социальный некроз.[7] Вот типичный пример такого анекдота: «Из газетной хроники: «Найден труп. Никаких следов насилия, кроме двух облигаций госзайма, на нем не обнаружено».[8] Советский анекдот вскрывает скрытую в повседневности реальность, стимулируя критику официальной версии советской истории.

При помощи семиотики, изучения психоаналитических практик и гендерных стратегий, анализа дискурса и различных теорий телесности и визуальности исследователи 1990-х по-новому посмотрели на канонические «тексты» соцреализма - литературные, кинематографические, архитектурные, монументально-живописные и садово-парковые.[9] Для иллюстрированных журналов конца 1920-х - начала 1930-х гг. характерно сложное взаимодействие вербального и визуального, дополнявших друг друга. Глядя на журнальную фотографию начала 1930-х трудно понять, что на ней изображено, и только из подписей можно это понять. То есть в кадр попадает «сырой» процесс, визуальная неполнота которого «достраивается» за счет поясняющего текста[10].

Важнейшим источником по истории повседневности является фотография. Взгляд фотографа 1930-х гг. «неантропологичен»: снимается, как правило, не человек, а событие, снимали не работников, а трудовой процесс, который обслуживали эти люди. В результате визуальный ряд становился самодостаточным. В кадр в таком случае попадает потенциальная для историка, и скрытая для современника информация: процесс и условия труда, ощущения человека в этих условиях, его самовосприятие и восприятие окружающей действительности, отношение к происходящему.

Таким образом, мы выделили несколько групп источников, на основании которых можно изучать городскую повседневность советской эпохи. Но ни один из перечисленных видов источников не может рассматриваться историком как самодостаточный источник информации. Зачастую источники дополняют друг друга в историческом исследовании, но бывает и так, что информация, содержащаяся в разных видах источников, вступает между собой в конфликт и разрушает цельную картину действительности. Поэтому необходимо сопоставление, а также внутренняя и внешняя критика источников.